Избранное в 3 томах. Том 3: История и культура - Владимир Вольфович Жириновский

не совсем пределы мира, то по крайней мере границы его трудовых возможностей, социальной приемлемости, достоинства, эффективного участия и гражданства. Они определяют пределы использования его концептуальной интуиции, доступа к правилам игры, и понимания социального мира. За этими пределами человек становится неуклюжим, неуместным, объектом усмешек и презрения и наталкивается на препятствия во всех своих начинания… Его глубочайшая идентичность определяется отнюдь не его банковским счетом, родством или статусом, а культурой его воспитания. Он националист не из-за атавизма, а как раз наоборот, скорее из-за совершенно трезвой, хотя редко явной и сознательной оценки своих собственных интересов».

Здесь речь идет о так называемом этническом национализме – идеологии и движении нацеленных на создание оптимальных условий для самосохранения и существования нации. Для современной России характерна ситуация, правильно подмеченная В. А. Тишковым: «В чем-то с претензией на общегосударственный патриотизм выступают представители этнического национализма доминирующей общности русских. В данном случае грань между этническим и гражданским (государственническим) национализмом в значительной мере стирается».

И в этом нет ничего трагичного или нежелательного. Наоборот, подобную тенденцию следовало бы как можно эффективнее поддержать в России на государственном уровне, тем более что она проявляется в мировом масштабе. На это прямо указывает А. А. Празаускас: «Опыт развитых стран подтверждает, что процесс унификации, интеграции и формирования гражданского общества рано или поздно вызывает в качестве ответной реакции стремление к возрождению локального партикуляризма, этнической или субэтнической (локальной) идентичности. Видимо, нет оснований ожидать, что нечто аналогичное не будет происходить и в масштабах мира, который благодаря современной системе коммуникаций быстро превращается в глобальную деревню».

Видно, как представители мондиализма и универсализма сами себе противоречат. Их не спасает постмодернистское понимание нации как воображаемой общности. Не выдуманные общности, а реальные нации встают на защиту своей национальной жизни и культуры а в конечном итоге своих государств от посягательств, претендующих на глобальную гегемонию. Но здесь надо отметить следующее обстоятельство. В Российской Федерации сохраняются условия, при которых даже самые малочисленные или маргинальные этнические меньшинства создают собственную интеллектуальную элиту, способствующую сохранению этнического разнообразия общества. С другой стороны, единственно возможным демократическим путем создания гомогенного национального государства из поликультурного этнически мозаичного населения является его добровольная аккультурация и в конечном итоге ассимиляция, что в современных условиях маловероятно. Исторической заслугой русского народа было то, что он не подавил и не поглотил народы, с которыми его свела история. Он не только сохранил культуру этих народов, но и дал им возможность получить доступ к мировой культуре. Построив великую империю, русский народ утвердил себя в качестве имперского народа, которому присущи обращенность вовне и ассимилятивная доминанта.

В настоящее время как в рамках РФ, так и шире в рамках СНГ все более отчетливо проявляются интеграционные процессы. Русский национализм был и остается имперским. Империя рассматривается как цивилизующая сила, как единственный тип государственного устройства России, обеспечивающий ее эволюцию к свободе и процветанию, а национализм как рефлексия верности интересам нации.

Империя обеспечивает постоянный рост и доступность природных ресурсов, сохранение универсалистских притязаний имперского этноса, интеграцию поликультурного пространства в единой социальный организм, эффективное сотрудничество центральной и периферийной элит.

Социологические исследования свидетельствуют о значительном расширении электоральной базы русских националистов. Так, отмечается, что число россиян, идентифицирующих себя со «сторонниками возрождения русской нации и поиска самостоятельного русского пути увеличилось с 10,5 % в 1993 г. до 22,1 % в 1997-м. Националисты представляют самый распространенный тип массового сознания в России. Русский национализм объединяет вокруг идеи национального возрождения России людей с самыми различными убеждениями. Сегодня националисты, как никогда, близки к политическому успеху.

Русская нация в условиях тоталитаризма

Русская нация в тоталитарном советском обществе

Важной особенностью модернизации в России с петровских времен являлась концентрация ресурсов и рабочей силы на «приоритетных направлениях» – строительстве заводов для производства вооружений и боеприпасов, возведении крепостей и городов, имеющих стратегическое значение, совершенствование тех отраслей промышленности, которые, в свою очередь, обеспечивают военно-промышленный потенциал страны. Это оттягивало ресурсы из других, не связанных с военным производством отраслей хозяйства и порождало крайнюю неравномерность развития страны как в различных областях общественно-экономической жизни, так и в географическом разрезе по губерниям. Это была своеобразной ценой, которую русский народ был вынужден платить за сохранение независимости. Естественно, в таких условиях не могла происходить и демократизация общества, поскольку для проведения «догоняющих» модернизаций требовался мощный аппарат власти и управления, способный быстро мобилизовать ресурсы страны на решение задач повышения обороноспособности.

Для развития промышленности России в конце XIX – начале XX в. были характерны высокие темпы роста. Так, расчеты, сделанные на основе данных английских ученых Милуорда и Саула, показывают, что в течение 1870–1913 гг. промышленное производство в России увеличивалось в среднем на 5 % в год. Это были самые высокие темпы в Европе. Накануне первой мировой войны Россия обеспечивала свои потребности в продукции машиностроения, электрооборудования, станках и других видах машин от одной трети до половины за счет собственного производства.

Тем не менее проблему технико-экономического отставания страны от главных европейских государств полностью решить не удалось. А сами достижения ускоренного промышленного развития обеспечивались за счет чрезвычайно высоких социальных издержек. Эти издержки были обусловлены сохранявшейся аграрной отсталостью страны и низким уровнем потребления основной массы ее населения.

Фактически рост индустрии обеспечивался путем выкачивания ресурсов из аграрного сектора народного хозяйства, усугубляя отсталость русской деревни на фоне успехов капитализма в крупных городах. В целом же это обусловливало низкое качество рабочей силы в стране и порождало глубокий социальный и культурный раскол в обществе. В крестьянской стране с ее архаичной культурой подспудно зрело недовольство и ожесточение по отношению к тем, кто олицетворял собой иную, европейскую, западную культуру и явно выигрывал в ходе догоняющей модернизации. Причем следует заметить, что озлобленность широких народных масс распространялась на само государство, государственную власть, поскольку государство в условиях России являлось главным субъектом модернизации, нововведений, нарушавших традиционный уклад жизни десятков миллионов крестьян, заставлявших их приспосабливаться к непривычным для них изменениям. Естественно, это сдерживало модернизационные процессы, придавало им ограниченный и крайне противоречивый характер.

При том что главным субъектом «догоняющей» модернизации в России являлось государство, внутри правящей элиты постоянно возникали конфликты по поводу самых разных аспектов и вопросов внутренней и внешней политики. Такие конфликты и противоречия, разумеется, не способствовали проведению последовательного курса на ускоренное развитие страны, ослабляли государство и систему управления в стране. Попытки царя Николая II сглаживать их, как правило, не достигали цели. При этом в наименьшей степени подвергалась модернизации именно система управления. Закономерно, что из-за ее отсталости и неэффективности Россия сначала потерпела поражение в войне с Японией, а